Londra. Day-8+

Потираю пальцами трехпенсовую монету, которую на память купил в брайтоне, думаю о рейсе AF из рио, насколько неизвестно иногда, что после белопесчаных пляжей, после кофейных тел, после отчаянного разврата без опаски заразиться дрянью – случается, что ничего уже не ждет, кроме пропавшего рейса. Пример для сборников парадоксов. Начинается жеcткое лето в нашей широте, а я вспоминаю отличное время в лондоне, когда с плаще поверх рубашки с ви-неком совсем не жарко. Субботний день почти всегда меня радует – предстоял выбор шоколада в торнтонсе, быстрые покупки на риджент стрит (ой ли быстрые?). сценарий был прост – пробежать по бонд стрит (без сейлов цены не радуют – это точно), по риджент стрит – выбрать, примерить, отложить, а далее (так много раз как к сант-полу я собирался, и собираюсь!, разве что в брюссель) – в сити. В этот раз я думал купить в единственном аберкромби чего-нибудь совсем несерьезно-футболочное – на входе выстроились в очередь дувчушки. Если вы не в курсе, то силиконово-американская марка аберкромби характеризуется набором неплохих джинсов и клетчатых заурядных рубашек, однако для пущего антуражу на входе ставят полураздетого самца для фотографий с девчонками, не скрою – тело идеально-скучное, а в зале носятся такие же однотипные образцы из мяся. А что для мальчиков-покупателей – есть девочки консультанты, пританцовывающие, с удачно незапоминающимися лицами, но при эмом шведскими русо-стальными волосами. Это было место, где проходит грань между ражем консюмеризма и пониманием приносимых жертв – выстоять 35 человек в примерочную (мужскую!), а потом в кассу – не ко мне. Риджент стрит коварно делает поворот к пикадилли, где я, наконец, оторвался – и сфотографировал статую эроса – символа площади (зимой он был закрыт лесами). Просил девушку меня сфотографировать так, чтобы эрос умещался – она делала все возможное, чтобы «срезать» ему крылья. Мы долго старались. А потом пошло, как всегда у меня бывает. Через странд я собирался в сити, но любопытство затянуло в портретную галерею. Немыслимый зал с пикассо – не понял, не понравилось. А далее – охота – до моне, сезанна, лотрека я намеренно ходил другими залами (флорентийцы, немцы, голландия – впечатляющее собрание в шестидесяти шести залах от тринадцатого столетия до восемнадцатого), оставляя на после самое интересное: вермеер, ван дик, сейра, ван гог, дега. Одна из самых достойных галерей – подсолнухи ван гога, одна из вариаций пруда в аржантёе моне, бульвар монмартр писарро. Немного сбивают галдящие французские дети, эти варвары живут в двух часах езды на скоростном поезде через пролив. Подсолнухи узнают, к ним липнут. Лотрек одинок – единственная работа на весь музей, не слишком узнаваемая. У каналетто стоял долго, потому что узнавал и вспоминал рыже-охровую венецию. Зал с британскими авторами показался мне откровенно фригидным. Мне не жаль было пять часов, разве что галереи с итальянцами-голландцами тринацатого столетия удручили – религиозное католическое, иконоподобное. Выхожу с тыла нельсона – глядь на часы – без четверти шесть. Поскольку шоколад уже не умещался в имеющуюся сумку, уезжать без новой было не комильфо, ринулся на риджент, а ее там уже нет – аааа!! – скачу на окфорд – я у цели. В расслабленном состоянии свернул в квартал карнаби с чудными стенами и молодежными магазинами, долго волочился по вечерним переулкам. В них, тихих и вечерних, можно было бы преспокойно жить. Благодаря тому, что в транспорте я проводил мешьше времени, во второй раз лондон показался уютнее, что не отменяет цветных кварталов и большой суеты. Уже сейчас – здесь, я понимаю, что мне недостает интимных мест для встречи со старыми знакомыми, парковая культура так не культивировалась, разве что помпезно-выставочная, а не расслабляюще-сибаритская. В лондоне (или в вене) я запросто могу позволить есть бутерброды на лужайке, а здесь скукоживаешься, собираешься, серьезнеешь. От таких поездок и нервы спокойнее, и кожа глаже и бархатистее.
День отлета зауряден и прост – в три прыжка по периметру гайд-парка (если в солнце – это как тело твоей любви, лежащее в кровати, воспринимаемое с умилением, а не с возбуждением), мимо хилтонов-дорчестеров – на все том же южного направления поезде до южного терминала. В беспошлинном магазине – берите конфеты детям и взрослым, хотя британцы с соевым своим кедбери не очень на выдумки мастера – простые шоколадки и тоффи. Помешаны на помадках и тягучей карамели. В гатвике взял гордонз в зеленой забавной бутылке – сказали «эй мистер, летите же не с соединенные штаты европы – возьмите не за двенадцать фунтов, а за десять и не ноль-семь, а литр». Вот так они заботились обо мне до последней минуты. Скоро моим полетам начнется четвертый десяток, а в этот раз на взлете машина проваливалась (первый раз было непосебе), было знакомое ощущение торможения, но при этом высоту только набирали. Мне показалось, что падать сейчас не время. Если так случится, уверен – друзья будут долго складывать губы в мину и говорить «ээх – не повезло, ну как такое могло случиться», но статистически это такой пустяк, что не стоит нервничать. Сколько раз вы расставались навсегда? А падать в самолете - это уже точно навсегда – или гарантировано много рассказов и ощущение себя везучим. Резюмируя, скажу, что я для себя лучший гид, хитрый и настойчивый, терпеливый и молчаливый. Об эдинбурге я просто не говорю более ничего. Домашний город. Я себя очень хвалю за эту поездку и очень советую. уже снова собираюсь в брюссель – заладил, ношусь с этой идеей давно, как девятнадцатилетняя девственница – и вроде как ничего особенного, а хочется оторваться на славу – не зря же столько терпелось. Не могу объяснить, но меня совсем не тянет в париж пока, хотя я знаю, что в ле маре потеряю голову, конечно, там не все так, как у ван сента в отрывке, но почему у меня должно быть хуже. Пересмотрите отрывок – и вы все поймете.