Schottland. Day-5

За окном хлещет дождь, история гуччи начиналась с шорничества, не понравился «полет над гнездом кукушки», марк джейкобс расшивает по сан-паоло в юбке (мне кажется, там юбки – лишнее, зато его недорогой выпендреж сработал), а кто помнит катарину хамнет – дизайнера, которая не постеснялась, будучи в футболке, больше похожей на ночную рубашку, пожимать руку тетке тетчер, а по сути – бутик в лондоне ей делал фостер, а лет тридцать назад тому ее шмотки фотографировали эллен фон унверт, юрген теллер и вконец обнаглевший терри ричардсон – ээх, такие имена. К делу – центральный день в эдинбурге – решено увидать все, что не успелось, среди прочего – галереи. Если в вене стоит лезть на донаутурм, чтобы рассмотреть город с высоты, то тут можно сделать то же самое точек с пяти-семи. Кальтон хилл, как я понял, ранее был местом публичных казней, общественных событий, а к девятнадцатому столетию ассоциировался с культурным возрождением и времяпровождением. С одного склона виден каждый угол центральной торговой улицы, долго описывать – видно все, даже как взбирается роял майл к эдинбургскому дворцу; с другого – залив и северные районы города, расположенные в менее холмистойместности. Хорошо сидеть на лавке, но читать невозможно, невозможно сфотографироваться и не выглядеть немного идиотом – волосы дыбом из-за сильного ветра. Незаполненное ничем и нестесненное пространство прошибает настолько, что я даже цветочки желтенькие начал фотографировать. Пока центр шумел полуденно – направился в королевскую шотландскую академию – галерею, где собраны тициан, рафаэль, скульптуры (я спокоен к итальянскому, потому из основных залов поразил только эль греко настороженным тоном картин), шел потому, что ожидал рубенса, рембрандта, моне, сезанна, дега. И, насколько бы не было велико то или иное направление искусства, галерею для тебя всегда «делает» пара картин: «объятия» шиле и «поцелуй» климта в венском бельведере, сифилитически зеленые автопортреты эгона шиле и коломан мозер в венском леопольд-музее, «мальчик» пентуриккио и «шоколадница» лиотара в дрезденской галерее, фонтана и лихтенштейн (по картине) в тейт модерн, «пруд с лилиями» моне и «мадонна» эдварда мунка в альбертине. По странному стечению обстоятельств – именно и только в зале, где был дега, густав курбе, сезанн с голубоватыми мотивами на работах, моне – не было софы для посетителей. Ноги уставали, потому пришлось перед финальным рывком наслаждения вернуться в предыдущий зал и начать рассматривать посетителей галереи и предствавлять, в каких ракурсах их можно увидеть и не только фотографировать. Очень интересно и искусство, и людей рассматривать по сепарированным частям: на картине великих изображаемые порой смотрят в нелогичных направлениях, в человеке – красивы глаза, ужасен нос, толкают на тактильный экскурс бедра, только спустя время этот набор деталей (если он не «режет» восприятие) начинает быть единым целым в нашем гормональном уровне: диссонансы сглаживаются, красивые икры – и мы на крючке, голландские воротники на фоне бледно-свечных лиц – и ван дийк прекрасен, красивые губы и никакого смысла в глазах – пробуйте, зачем отказываться от эксперимента. После галереи маршрут наметился сам собой, когда в сводной брошюре увидел музей современного искусства с выставкой херста (кто куда успел), по пути заодно можно посмотреть и площадь шарлотты, и вест-энд – километра полтора по спокойным послеобеденным улицам – приятное серого камня трехэтажное здание перед спиралевидным прудом. Скажу честно – собрание в галерее слабовато, херст занимал овечкой в формалине и фармацевтической темой главное пространство. Остался доволен потому, что с улыбкой подтвердил, что уорхолл был скучнейшим моральным уродом и шизофреничкой, херст в этом смысле более последователен в идеях, какие-то неясные фото на стенах от других авторов и живопись прошлого века, совершенно обычная картина мондриана – кваратный холст разделен темными линиями на несколько прямоугольников - ребенка, рисующего подобное лет в шесть, можно обвинить в недостатке воображения. Рассмешила сотрудница галереи, переговаривающаяся с другим о чем-то, мне было все равно, но ее не расслышали, тогда она по буквам произнеса «эй, дабл эс, эйч, оу, эл, и». Удивительная непосредственность. Итак херст – под стеклом формата плаката (или – представьте лицевую часть коробочки с пилюлями, увеличенную в тридцать-сорок раз) – «цыпленок, концентрированный морфин сульфат, производство фабрики демиен херст», «омлет – 8 мг, 10 таблеток, каждая содержит ...». на стенах – таблица менделеева, все элементы на своем месте, только в одном ряду идут элементы “ph”, “ar”, “ma”, “cy”. в большинстве своем современное искусство надуманно: если ранее цивилизация шла от каменных баб к тонкой цветопередаче и изображению тела, то современное искусство – это просто оправдание рефлексии (сначала ты пять лет подыхаешь от стимуляторов, никому не нужен, потом понимаешь, что планета всех не вынесет, вспоминаешь о родных, осознаешь, что ты ничтожество – ловишь овечку – и в формалин ее). Но что мне понравилось – книга отзывов, по которым можно читать характеры и чувство юмора – кто-то пишет, что галерея стремная – слишком много овечек (!она была только одна!), кто-то разумно хвалит херста за шарлатанство; кто-то изображает детские каракули винсента из ирландии «i bib not like it”; «что-то было интересным, остальное – мусор, благодарим за бесплатный вход»; шедевр – посетитель Дэмиен Херст пишет – « я придурок», в другой строчке «тот же» посетитель пишет «ну почему все надо мной стебутся?». Хорошее чувство юмора, на мой взгляд, с другим нельзя последние лет пятнадцать – на нас катится столько информации, что нет сил ее обработать, приходится включать «жанну агузарову», сознательно ограничивать себя от лишних данных. Выскочил из галереи на лужайку – спиралевидный пруд, зелено, хоть валяйся – а нельзя. Касательно климата – пеняют на эдинбург за дожди – за три дня не было ни одного, но нужно быть готовым к пронизывающему ветру, резко меняется температура к вечеру. Почти пять – опоздал в центр наследия виски – понесло на знатное место – грассмаркет с его заведениями – достаточно спокойно, но отели в этом месте в низине под замком значительно дороже (это часть вилки – одна часть роял майл идет к замку, а вторая улица – спускается к грассмаркету), по количеству заведений – вечером должно быть весело, но к шести часам тишина и солнце. Я разомлел, эдинбург мне казался удивительно милым и домашним, далее – хай-тековские корпусы университета эдинбургской бизнес школы (конечно, классические тоже на месте), у факультета информатики – грубоватая мечеть и арабчата на скейтах, внутренний двор эдинбургского университета – звонил матери; сползаешь по вечерним улицам ближе к центру, не торопишься, по северному мосту над вокзалом – к площади святого андрея. Если смотреть на город сверху – повсеместно окружности куполов. Приятнее всего городскую архитектуру фотографировать в закатном теплом свете, подобно другим странам – на лужайках в парках народ разбрасывает молодые телеса перекусывая, резвясь и вереща. Эдинбург город небольшой по византийским меркам, потому классические люксовые бренды не светятся, собраны пучком на Multrees Walk, а классические британско-американские - на принцес и джордж стрит (ммммм, в брукс бразерс, видя мой взгляд на кожаный брифкейс, сразу спросили – на какую фамилию откладывать). Луи вуиттон вообще довольствовался широкой витриной на углу здания автобусной станции. Прогуливаясь вечером, оказываешься наблюдателем окончания будничного дня – клерки ползут в костюмах (показалось, что большинство мужчин завязывает галстук слишком коротко); женщины – мило переговариваясь, без лондонского ора; на перекрестках джордж стрит – скультпуры зелено-бронзовые, обсиженные чайками. По улицам несутся двухэтажные автобусы, масса кодированных остановок (легко разобраться), почему-то непросто представить в самом центре злачные места, точнее, они есть, но без лишней рекламы и пафоса… я так думаю