UK. Day-3

Читаю справочник ташеновский по дизайнерам одежды с их краткими профайлами, удивило, что: diesel итальянская марка, хотя по стилю они мне казались не ближе, чем американцами; comme des garcons полностью творение японки; а в agent provocateur – сын вивьен вествуд. День третий – планов громадье, сначала необходимо было собрать шмотье и выехать из номера. Завтракал я очень, слишком долго. позволил себе не торопиться, послушал за соседним столом скандинавскую речь крупных светловолосых женщин (скорее всего шведки или датчанки, непохоже на финнов или норвежцев), завтрак в девять, а это одиннадцать в киеве – удачное время для моего желудка, можно часов на семь забыть о еде. На регистрации с меня пытались содрать 15 фунтов за то, что я хотел до вечера оставить сумку – я скорчил недовольное лицо и сказал, что нигде это написано не было, меня не предупреждали и вообще я мог бы предпочесть другой отель. Стало понятно, что моя сумка останется до вечера – девушка вышла из ситуации с достоинством – открыла кассу и сказала, что с двадцати фунтов у нее не будет сдачи. В десять вечера с автостанции у вокзала виктории отправлялся национальный экспресс по рейсу 591, до этого я планировал отправиться к собору – стоило выбрать одну из высоких точек, чтобы сфотографировать лондон. Плелся я по оксфорд стрит – это почти как идти в час-пик в метро – раздражает неторопливость лениво перемещающихся от магазина к магазину. Промежуточным пунктом на пути в сити был британский музей – мощная викторианская глыба, покрытая сетчатой веерной крышей норманом фостером, получилась интересная фотография с внутреннего двора – мойщики крыши стояли на крепком стекле – их стопы отлично видны, а тела – как в тумане. Музей собрал в себя все, что правдами и неправдами империя могла вывезти из своих колоний. Большая часть экспонатов расположена на двух уровнях, но с различными галереями в музее их семь. Более всего интересовал иран, европа, в итоге удивили галереи о деньгах и часах (очень тонко и умно), барельефы акрополя. Проторчал часа четыре на различных уровнях. Из поразившего – к большинству скульптур можно прикасаться, нет запрета на фото, в некоторых залах сотрудники музея дают возможность покрутить пальцами настоящие древние монеты, некоторые сотрудники, когда им скучно, напевают себе под нос. В музее много непосредственных детей – действительно лучший способ проводить уроки – они носятся группами в одинакового цвета свитерах с листками-тестами по теме, иногда прикладывая их к стендам (в нашей вотчине за такое бы отчитали). Один мальчишка упал, ему принесли пакет со льдом, при этом с ним мило поговорили о том, чего же он хорошего успел увидеть в музее до падения. Мумии, нефритовые статуэтки, китаи и индия. Если прочитать все названия, голова просто отключится. Подивила каменная баба пятитысячелетняя – один из древнейших экспонатов, на ней как нельзя отчетливо обозначены нос, две груди и половые губы, доказывая то, для чего были нужны женщины тогда, для чего они нужны сегодня. Никакого намека на глазные впадины или губы. Я был ошарашен астролябиями, я ни бельмеса в астрономии, потому удивлюясь, как такие сложные механизмы создавались. Вообще, понимаешь смысл и суть некоторых вещей тогда, когда переходишь от восприятия предмета к восприятию действия. Допустим слон в маленькой комнате вряд ли кого-то удивит, но когда представляешь, как его впихивали – становится понятно, что стоило постараться. Аналогично со всем современным искусством, которое, по уровню тонкости может быть - совершенная чушь, но по тому, как оно производилось – работа и труд. Время тянулось к шести, ноги подсказывали, что к собору павла я доберусь только к утру, потому – погода солнечная – рискнул через блумсберри пробраться на южный берег – и оттуда к колесу. Через мост торопятся закончившие в пять часов рабочий день клерки, ветер, галстуки развеваются, мужчины о чем-то увлеченно разговаривают. Наверное, в этот момент что-то щелкнуло в моей голове, я совсем размяк - меня стал умилять свет солнца – легкий и вечерний, интересовали идущие люди, такое ощущение бывает, когда цепляешься за эмоции. У колеса ждать пришлось совсем недолго, билет достался минут за десять и семнадцать фунтов, эллипсовидные кабины монотонно идут по кругу (если не ошибаюсь – наивысшая точка 430 футов), потрясающая работа у персонала – вывести людей из закончившей круг кабины, зайти втроем – с металлоискателем и собрать мусор, завести новую группу. Мне кажется, эти люди и во сне делают то же самое, как всегда перед сессией студент во сне пишет экзамен. Я не боюсь высоты, думаю, этот аттракцион будет невероятным для тех, кто в десяти метрах над землей начинает неметь. Для удовольствия мне не хватило открытой площадки на самой высшей точке – капсулы закрываются, ты в безопасности, но нет возможности высунуть руки над пустотой и представить, как из пальцев выскальзывает что-то и отвесно стремится к темзе – такое чувство я испытывал в вене на донаутурм, его сложно описать, но напоминает возбуждение. Не такое возбуждение, как сейчас – понятное, относительно контролируемое при виде сексуального партнера, а такое, как испытываешь его в том возрасте, когда не знаешь, куда его употребить. Думаю, второй раз я не стал бы кататься, но первый того стоит. Иногда меня удивляют совпадения – иду по британскому музею, скульптура собаки, понимаю, что видел ее уже – молосская собака, точь-в-точь как в ватиканском музее – мощная грудная клетка, четкие жилистые лапы и закинутая голова с открытой пастью – их использовали в сражениях в дремнем риме. Иное совпадение – сталкиваться глазами с людьми, которые, как и ты, путешествуют сами, получают удовольствие от уединения, знают как порадовать себя покупкой, на время готовые составить компанию подобному же человеку и без напряжения разбежаться. Одно дело – пересечься взглядом один раз, другое дело – несколько раз на разных этажах музея... Об италии и легкой жизни в этот день мне напомнил человек с пакетом vilebrequin, мужчины, покупающие себе такой подарок, знают толк и в еде, и в уединении. Бренд происходит из сан-тропе (меня там ждут, я знаю), смутило его название, обозначающее «поршень» или «коленчатый вал», но никакой фаллической подоплеки нет, ларчик просто открывался – создатель был автолюбителем, но исхитрился придумать продукт для умеющих баловать себя мужчин – краска наносится до 12 раз, совершенно безвредна, плавки быстро сохнут, на ощупь напоминают хлопок, но материал им, по сути, не является, принты такие, что жизнь удалась. К семи часам закончив катание на колесе – старым маршрутом мимо парламента и вестминстерского аббатства (удивило количество полисменов в неоново-желтых жилетах, причина – активисты какого-то дивжения выкрикивали в мегафоны «свобода шри-ланке», казалось – полисменов было вдвое больше демонстрантов), закатными улочками через сант-джеймс парк – какое все милое, но представляли бы вы, как болели мои ноги от бесконечного хождения. Когда я добрел до арки веллингтона перед гайд-парком, мой завод почти кончился, я стал высматривать номера автобусов до виктории, прошел мимо благополучного дорчестера, в соседнем отеле собиралась публика в вечерних сдержанных нарядах (в этом случае удивляет, что каждые 2 минуты перед этой публикой проносятся красные автобусы, закон другой – у нас достаток требует высоких стен, подчеркнутого ограждения себя от плебса, задранных носов и надменного тона). Купив в сейнсбери перекусить, схватил сумку и отправился на вокзал, понимая, что начинаю ходить кругами, схватил за руках шоколадного цвета полисмена и попросил отвести на вокзал – человек чинно и благородно помог, разбежались на пожелании спокойного дежурства. Что в британии радует – даже на автобусной станции у них есть гейты, все понятно; что напрягает – обилие индусов с беспардонными орущими детьми. К десяти вечера, испытывая дикую жажду по уединению, я реально становился агрессивным, когда дети цапали сумку с моими продуктами, а их папаша неспокойно сидел на общем сидении, импульсивно разговаривая по телефону. В такой момент во мне боролись матерные фразы негодования с догмой «йопт, британское общество толерантно». В этом случае я сдержался, но иногда толерантность без должной ассимиляции с другой стороны приводит к бардаку, сожженым автомобилям, как это было во франции, когда всю эту безграмотную беспредельную дрянь можно вымести было обратно в африку. В автобусе рядом со мной примостился какой-то шкет, потому протянуть ноги было сложно – именно поэтому поездка была невыносимой, все остальное в норме. Утром я проснулся за 15 минут до прибытия – вокруг совсем иные ландшафты, холмистая местность и какая-то совсем иная приветливость.