Только подумал, наверное, это мое, характерное – песня в исполнении армстронга «beautiful world». С утра. А в чистом небе – три следа от самолетов, в центре лондона сложно не слышать самолетов, аккуратно снижающихся к хитроу. После предупреждения, что спешу на поезд, и тысячи объяснений, что завтрак на подходе – получаю сытный английский стандартный набор, нет, овсянки в нем нет. Прогулка через тихий еще с бегунами гайд-парк и я в экспрессе, за 95 минут – в брайтоне, признанном курорте, с набережной и пирсом, который в стольких фильмах был символом неизбывной грусти и тоски. От вокзала кварталами город спускается к проливу. На пути к галечному пляжу – трехэтажные домишки с облезлой краской, а где-то на уровне второго этажа в перспективе – полоса, разделяющая небо и воду, а ноги несут все быстрее. Боюсь, но из любимых городов разве что рим вдалеке от большой воды. Молодежь неосмотрительно валяется на гальке, некоторые на расстоянии двадцати сантиметров друг от друга – в состоянии интима на уровне взгляда. Понемногу открываются лавки на набережной с мелочью, тут же четырех-пятилетняя девочка, прыгающая без страха на батуте, кто-то потерял кошелек, чайки вокруг – ходят, парят, гадят, смеются. Кстати – чайки и их поведение удивительная модель нашего общества, с агрессией, поклевыванием, растопыренными крыльями. Сырой пейзаж, как нечесанная заспанная девка, преобразится после выхода солнца из-за тучи. Передо мной – точка притяжения – деревянный скелет нового белого брайтонского пирса. Старый королевский пострадал от пожара лет пять тому назад и теперь напоминает о себе ржавым остовом, торчащим из воды. В щели между деревянными балками видна вода, а вокруг разносится аромат вафель и масла, на котором жарят картошку с рыбой, конфетные лавки, морожение. Стандартное гастрономическое развлечение перед парком аттракционов. Чувствуется сильный ветер с моря, смельчаки забираются на центрифуги и «бустер» - аттракцион с кабинами, которые вращаются в вертикальной плоскости по кругу радиуса метров шестидесяти. Долго решался – а стоит ли – но не был уверен в вестибюлярном аппарате, хотелось экстрима, но риск заблевать плащ показался неоправданным. Отличный городок, напротив ожидаемому щемлению испытывал подъем, бормотал что-то под нос, иногда завидовал парам, валюящимся на пляже. В детстве несколько раз был на море, город, в котором мы всегда отдыхали – мне запомнился какой-то послеполуденной расслабленностью, ароматом деревьев, цикадами, острым соусом и мясом птицы. По этой шкале могу только сравнивать все остальные курорты. Брайтон удивляет тем, что сохраняет британскую сдержанность, но при этом совершенно вальяжный, сложно представить в нем рабочий день. Положительным примером ассимиляции нахожу супермаркет Taj на пути в Hove (брайтон и хов – как два округа парижа, хотя считаются разными городами, как дорсодуро и санта-кроче в венеции), на лотках – рай для любителя фруктов: спелый манго, какой-то фрукт страсти, апельсины шесть штук на фунт, не счесть приправ острых и столько видов риса и круп, зелени, что глаза врозь. Я просто брел на пару кварталов от набережной и добрался до хова, белые домики с беззащитными окнами. Вернулся к набережной – грамотно – и площадка для детей, и песок для пляжного вальяжного волейбола, и асфальтная баскетбольная площадка для крепеньких чернокожих ребят без маек, у каждой – толпы зевак, жующих сандвичи и прочую на скорую руку приготовленную ерунду. Апогей – лавочки, есть и свободные, не оккупированные влюбленными и просто парами, а всем на зависть – задрать ноги на парапет, обернуться плащом и жевать булку с малиной из grigg’s, а твои ступни пятками в море, а пальцами уже в небе, а слева от них – чудак с металлоискателем, а под ними – два молодых человека, улегшихся на склон, бросающих друг другу какие-то слова, ритмично швыряющие галечные камни в какую-то цель, нельзя сказать, что в этом не было азарта. Я просидел в таком состоянии порядка часа, от безделья начав фотографировать этих ребят. Мне редко приходит в голову сидеть на пляже и бросать камешки, иногда это занятие дурацки романтическое, но мы этим так редко занимаемся.
Странно, что из жизни других людей мы выхватываем некоторые поступки и дела, можем позавидовать – вот, мол, непосредственность и пофигизм, но почему-то это не идет нам, не идет по стилю, или не идет в руки. Часам к семи вечера, стал я приближаться в пирсу вновь – теперь солнце было с другой стороны. Замечательно фотографировать – кто-то в осенних туфлях и плаще, а кому-то нипочем босиком по воде и в шортах, аттракционы выглядят лениво, потому что к вечеру мало кому интересны, сильный ветер с моря. Высиживал на пирсе до последнего – не хотелось уезжать. Со мной такое редко – было так в разве что в италии и эдинбурге. В этом общем впечатлении за день был королевский павильон – резиденция монархов трех поколений – снаружи мотивами индийский с башнями-минаретами, а внутри – то в ярких красках китайских мотивов внутренние комнаты, то помпезные кухни и обеденные комнаты с люстрами в лапах драконов – знаковое место для брайтона, удивительно, что из окон не видно моря. На пути от набережной к павильону заметил вывеску радиссона – один из номеров – трехгранное окно во всю высоту комнаты, видна кровать – это странности британского старого архитектурного стиля – кажется, что спишь на сцене, а все остальные изображают, что не видят того, что всегда кажется личным. кроме павильона – уходящие в горку улицы с разноцветными домишками, спокойно, как в австрийском пригороде. На карте вижу обозначенный фруктовый рынок – оказывается - склад, в котором притаились инсталляции аниш капур – посреди склада – элипсовидная яма, выкрашенная в красное, а на плоском полу – части породы, ярко-красные, эдакие жезлоподобные с человекеский рост диаметром и длиной метров в двадцать. Какое-то модерновое мракобесие, называемое «расчленением жанны д’арк», эстетически забавно, но без истерики. Пара дельных фото получилась. Вечером в брайтоне уже сложнее самому, потому что на фоне моря и заката начинается томление и есть шанс выбрать совсем не ту компанию или именно ту, что нужно, но без сантиментов и обязательств. На пути домой раз тридцать засыпал и сквозь сон ненавидел хорватку, сидевшую в кругу англоговорящих подруг и голландки, оравшую с акцентом донского тракториста, совершенно беспардонную. Я пару раз останавливал на ней свой пристальный взгляд, надеясь, что мое негодование будет прочитано, но некоторые нации жизненно и манерами тупорылы, что поделать. Пробежавшись быстро в двенадцатом часу по периметру гайд-парка (закрыт с полуночи до пяти утра) мимо мраморной арки и торопящейся к оксфорд стрит молодежи (откуда у них столько сил?) решил выспаться – на завтра намечен тейт и собор павла, на купол которого постараюсь забраться.
No comments:
Post a Comment