CPH 4:4

Финальный отрезок перед вылетом в родные пенаты, ранний подъем на восьмом этаже отеля, в ушах играет музыка, скоблю себя бритвой, а за окном лениво сеет дождь, шестиэтажный город просыпается для делового дня. Серые дома под густыми облаками неласковы, но погода меняется очень быстро, уже в восемь утра, заходя в номер после завтрака, удивляюсь – неужели забыл выключить лампы – просто солнце вышло и залило комнату. Выскакиваю в свитере на улицу, дорожные рабочие вовсю молотят асфальт, навстречу – деловые сдержанные женщины в строгих юбках и кардиганах на белые блузки, надо торопиться – времени осталось шесть часов, а несмотрено всего еще уйма. Первым делом – бегу в кристиансхавн мимо сонной сахарной фабрики и стройных домов, до открытия архитектурного центра намечена неоднозначная кристиания. Кого-то эти трущобы вдохновляют, как кемден в лондоне с фриками и неформалами, здесь запрещено фотографировать, категорически, о чем говорят перечеркнутые фотоаппараты как часть граффити на домах. Честно сказать, здания похожи за те, которые можно видеть и у нас в неблагополучных районах затрапезных городов – через подоконники перевалены матрацы, двери, кажется, не закрываются нигде, мимо фланируют на велосипедах подозрительные расслабленные немытые типы. «ой пацан, ты рискуешь» сказал я себе, когда увидал крепкого телосложения мужиков с бойцовыми собаками, потягивающих кофе из пластиковых стаканов за сигаретой, их внешность подтверждала, что от спокойствия перейти к агрессии для них – один момент. Когда я было попытался щелкнуть пару раз, проходящий черный махнул мне: «сынок, не надо, они разобьют тебе камеру», в чем можно было не сомневаться. Возможно, в семидесятые это место задумывалось как оплот свободы для тех, кто не мог вписаться по какой-либо причине или не хотел по какому-то закону хиппи в потребительское благополучие, как бренд висит надпись «входя сюда, вы покидаете европейский союз», а товары продавались без налогов, в том числе и гашиш, но сейчас все это стало открытой язвой, отвалом для неспособных ломать себя корпоративными культурами компаний, превращаться в адекватно оплачиваемых офисных зомби, которыми мы все являемся. Улыбнулся только раз – даже в этом замызганном прокуренном отталкивающем месте играл майкл-король попа. Спешил смыться поскорее из трущоб, отметив в маршруте – «видел, учел», советую ходить в кристианию группой. Буквально через квартал – спокойная школа, забегаю во внутренний двор сфотографировать детские велосипеды, а дети уже машут, заметив меня, попав в кадр. Церковь спасителя золотится на солнце закрученным против часовой стрелки шпилем, закрыта на ремонт, но часовня работает с одиннадцати. Подумываю, не зайти ли, но более приоритетен сейчас центр архитектуры, в нем – знакомая тема – фостер и партнеры, всего один этаж, но на нем удачно разместили порядка пятнадцати реализованных и планируемых проектов – рейхстаг, застройка района у музея пушкина в москве, дом для слонов в CPH зоопарке, трафальгарская площадь, которая давилась от транспорта еще десяток лет тому назад, купол в британском музее в той же столице - приятно посмотреть на знакомые проекты, подробно расписанные в книгах и на примере макетов. Для любителей расслабленного послевкусия – ресторан на втором этаже с видами на старый город и каналы, тройка столов на застекленном балконе с отличным видом на ползущие лодки и оперный театр. Из практических советов – предлагаются карты, включающие вход в большую часть музеев и проезд на транспорте на 24 и 72 часа – за 30 (DKK 225) и 60 (DKK 450) евро соответственно. Если пораскинуть мозгами – самый дорогой билет – в тиволи 85 крон, аквариум в сотню, зоопарк обойдется в сто тридцать, средняя цена билета в музей – 40-50DKK, потому карта, скорее, упрощает процедуру приобретения билетов на транспорт, чем дает реальную экономию. Скажу так – вернуться в CPH придется обязательно, я это сделаю с удовольствием, потому что не увидел Arken на берегу залива – музей современного искусства в пятнадцати километрах на юг от столицы в пригороде исхёй, луизиану – близнеца аркена в сорока километрах на север, а датское контемпорари арт это еще тот взрыв мозга и чудачество, в хельсингёре – королевский дворец, где проходит действие шекспировской трагедии, самая узкая часть пролива между данией и шведским хельсинборгом, я просто не говорю о музеях орхуса. К тому же не решился купил себе взрывную яркую (красную, допустим) оправу и не прокатился по амегерфелледвей недалеко от исландс брюгге и столичного университета амагер, где расположен tietgen dormitory – удивительно скандинавского стиля торообразное жилое здание, облицованное бурыми листами меди и крашеным американским дубом, без ставки на окна-витрины в человеческий рост тоже не обошлось. В этом месте всегда много молодежи, особенно – во внутреннем дворе и на кажущемся изумружным эмиль холмс канале. Пишу, а сам все еще перевариваю, улыбаясь, приятно свежее состояние свободы и строгости, которое дает копенгаген. На центральных улицах города в эти дни много постеров с пенелопой крус и словами brudte favntag, именно так звучит по-датски испанская страсть, которую даже гугл переводит, как broken обьятия, новый фильм альмодовара на старый лад и о личном. Много ругали, просмотр еще впереди, потому что на надцатом фильме будь то ван сант, грегг араки или франсуа озон, понимаешь, где будет поворот, как с другом можно предсказать ход его мыслей почти достоверно. АльмодовАр снял картину, в которой многие нашли клише и банальности, простому человеку сложно не посмеиваться над собственной наивностью в пору минус двадцать лет от сегодня; когда нам попадаются в руки наши юношеские или девичьи стихи, написанные в муках, мы редко называем себя умными в пору написания, гиперэмоциональными, но по работам открытых режиссеров гомосексуалистов кажется, что в пятьдесят они готовы пускать слюну над тем, что творилось с ними тридцать лет тому, для них переворачивалась вселенная, а в действительности это был первый неуверенный трах-подвиг, открытие себя, манипуляции, невзаимная любовь, застенчивые взгляды, а в сухом остатке - «смутное влечение и немного нежности». За последнюю картину тома форда колин ферт получил лучшего актера в венеции, но смотреть я буду на мур, хотя в эстетике режиссера сомнений нет, он сможет сделать сочно и ярко, закончу мысль все равно желчью – очень нечасто истории об однополой любви претендуют на неординарность, хотя страсти там всегда выше. В продолжение темы – была отдельная карта с толерантными заведениями, ни одно я не посетил, хотя любопытство было, из подмеченного – копенгаген вообще не создает впечатления города, где существует вопрос однополой любви, как, например, в сохо британской столицы. Из принципиальных остановок оставались только башня собора спасителя и кофейня европа на амегерторв. Барабанная дробь – лучшей площадкой для панорамных фото признается именно винтовая лестница на шпиле собора. За DKK25 вы методично поднимаетесь по внутренней деревянной лестнице, запах дерева достаточно густой, сбиваешься со счета ступенек, а на высоте в пятьдесят метров через лаз в метр шириной выходишь на узенький балкон, откуда видна швеция и красивая жизнь, главное, чтобы солнце светило. Вверх ведут металлические ступеньки цвета меди, становясь с каждым оборотом улитки все уже, заканчиваясь под шаром на шпиле уступком в четверть метра. Удовольствие не для тех, кто боится высоты, я получил ощущения, сравнимые с аттракционом в тиволи, только здесь сам регулируешь уровень подъема, все выше – и приходится разминаться со спускающимися, фотоаппарат покрывается потом от ладоней, которые сжимают его все крепче от ощущения высоты. На минуту поднял голову к шару на шпиле и отшатнулся – казалось, что он накреняется на тебя, а это просто облака двигались в противоположную сторону. Место сказочное, ты ничем не защищен от порывов ветра, вид – призовой, сам лезет в объектив, а под диафрагмой холодок, irrésistible. Снижу градус – после покупок в кошельке оставалось несколько крупных двадцатикронных монет и ровно 31.5DKK на билет до аэропорта (советую не приезжать под завязку, потому что регистрация и служба безопасности никуда не торопится, а вы рискуете пропустить свой рейс, тем более, что ворота приходится искать в трех терминалах на табло, висящем после магазина беспошлинной торговли, что порой усложняет бег с пакетами, рефанд, отмечу, очень просто получить на кредитную карту без всяких дополнительных комиссий, вышло 14%). В кафе европа на амагерторв с половинчатыми британскими окнами и видом на фонтан с аистами за шестьдесят крон получаешь от русоволосого официанта в фартуке стакан кофе картадо и слоеную булку с корицей. Ко всему впридачу во мне круглое ощущение удавшегося путешествия, не жаль уезжать, потому что эмоции - во мне и никуда не денутся, они настолько стройные и неделимые, что было реальным трудом все описать. А далее по сценарию – каструп, конфеты, духота в вене, успокаивающее «мама, я долетел», меня встречают! О боже, где я?

Malmo

В билете указано время прибытия 6.20 и приписка «вы можете оставаться в купе до 6.45». так в маркетинговых целях шведские железные дороги преподносят возможность вздремнуть лишнюю четверть часа. Сложный для выговора мальмё – третий по величине город страны через пролив от дании и ее владение до середины семнадцатого столетия, о чем несложно догадаться по строгости старинных зданий и сдержанным куполам, крашеным в зеленое – в моей поездке занимал время до самого вечера. Около двадцати принципиальных “must see” – что-то окинуть взглядом, где-то задержаться на час. Недавно самым наглым образом был обвинен в выпендреже и показушности за желание поехать в бильбао, цюрих и рейкъявик, мальмё в ту же корзину – парирую тем, что всегда есть четкая логика в моем маршруте, а первое «за» - сахарное здание «вращающийся торс» сантьяго калатравы – пятидесятичетырехэтажное белоснежное и жилое в новом районе города, если стоять у самого первого уровня, при взгляде вверх покажется, что тебя самого закручивает, любые ухищрения попасть на смотровую площадку были мимо – если камеру у входа я прошел как барьер, то найти в фойе лифт не смог и был застигнут консьержем, который слово-в-слово повторил то, что уже знал – здание полностью жилое (и никаких тебе ресторанов и отелей для избранных, как сделали бы у нас), не предназначено для посещения посторонними. Рядом – восточная гавань в стиле модерн, группы домов легкой конструкции – бетонный каркас, крытый белой краской и стекло с деревом, между зданиями прорезаны каналы и искуственные озерца. Район оставляет четкое ощущение уюта в стиле модерн, не последнюю роль играет близость к открытой воде ёресунна. Еще более четким «за» посещение мальмё была местная копакабана – пляж риберсборг с пятью уходящими в пролив пирсами. Песок не так бел, а берег пустынен, зажигательные танцы в него не впишутся, но с бродящим заспанным кемпером он был в похожем настроении. На камнях расселись чайки, я ушел к концу пирса и снял штиблеты с носками, чтобы поболтать ступнями в прозрачной воде. Часам к восьми по деревянным доскам покатился велосипед с дедом в халате, он поздоровался со мной, выбрал ступеньки к воде метрах в двадцати от меня, оставил всю одежду на пирсе и спустился в воду. Минутами десятью позже процедуру повторил спортивного сложения мужичонка лет тридцати пяти, подошедшая пара в возрасте не стала эпатировать – плавали уже в купальном костюме, как я понял – наряду с пробежкой – достаточно обыденный моцион для многих в мальмё. Мекка туристов - мальмехус, почти одинокий утром, простоявший сотню лет с XVI столетия, сожженный, заново отстроенный, служивший и укреплением, и тюрьмой, а теперь – музеем. Выставка, посвященная проблеме апартеида не привлекла, но свежо воспринял шутку с лавкой во дворе замка с надписью «Europeans only». На уловку попалась женщина лет пятидесяти, прицокивая языком, сетовала – «как непорядочно», я слышал, как она говорила с мужем по-испански, но сами они оказались их чили, пришлось успокоить, что это всего лишь шутка. Их, кстати, видел еще на вокзале, когда в камеру хранения запихивал сумку (за хранение до суток надо заплатить монетами SEK30, если сумка пролежит дольше – на табло будет указана доплата, необходимая для открытия ячейки). Вернемся к аргументам – мальмё – город парков, из крупнейших - кунгспаркен и слоттспаркен, где пригревшись на лавке, чуть не уснул, и масштабный пильдаммспаркен, где зелень стоит стеной, а кусты высотой в десять метров четко выстрижены. В зарослях моложежь играет в подобие лапты, почти не верится в такие игры в этом неспокойном вибрирующем возрасте. Думаю, одной из простейших профессий в швеции есть парикмахер – повсеместно на голове югендов гнездо, извиняющаяся прическа, к которой полагается эмоционально открытое лицо бестолочи, прогуливающей университет – как ни стриги, а все одно чудно будет и никто не обвинит в кривой челке. Как несложно угадать – и здесь есть свой гамла стан и дроттнинггатан (к зиме в этом районе откроется музей современного искусства Роозеум), только площади скромнее, в узких улицах за столиками завтракают посетители. Не выспавшись за ночь, к обеду стал капризничать – маленькие торьеты казались переполненными людьми (индийский ресторан на лилла торьй – это слишком, но если стереть ластиком всех людей – увидишь по периметру низкие двухэтажные разноцветные домики), в воздухе завис зной, Stortorget городским советом напоминала уже виденные на картинках части амстердама и брюсселя. Желая перекусить, я всерьез обдумывал меню, а закончилось мягким мороженым с разноцветной посыпкой на лавке главной площади сторторьет. И пока я подъедал его со всех сторон, не обращая на прохожих внимания, готовился к чему-то человек неуверенными движениями. Он снял туфли и поставил носками к себе с осторожность ребенка, который ожидает в своих башмачках утром найти рождественский подарок, судорожно отрегулировал громкость в динамиках - и представление началось. Магнитофон взвыл мотивом детской мелодии, подобной наивному танцу маленьких гусят, кажется, а человек делал отчаянные попытки двигаться в такт, за ней последовал дивный хит семидесятых с изображением игры на невидимых клавишных и аккордов на гитаре. Диагностировать отклонения в психике этого человека не составляло труда, интереснее было наблюдать за реакцией публики – лавочки на площади, словно специально, были расставлены амфитеатром перед болезным – кто-то бурно без издевки апплодировал (может быть, потакание состоянию и было нормальной реакцией), некоторые бросали монеты, кто-то недоуменно оглядывался – скажу правду, мужчина вызывал отвращение, какое могут создать разве что герои кинофильмов киры муратовой – сценариста-мизантропа, потому что отрешенное сумасшествие не так бросается в глаза, как липкое судорожное состояние ущербности. После пятой песни представление пошло по кругу, а в улочку направо от площади «уходил» оркестр бронзовых фигур, открывая пешеходную зону с чередой магазинов, подобной стокгольмской, в квартале налево от городского собрания – произведение балтийской кирпичной готики – собор святого петра, самое старое строение мальмё, относящееся к раннему XIV веку. Средневековую роспись отыскали только в XX столетии, она контрастирует с белыми классическими сводами, кирка смотрится непередаваемо в светлое время дня и солнечную погоду, подчеркнутая деревянными элементами с позолотой. Большая часть соборов в швеции – барочные и помпезные, а этот строг, четок, в нем находит спокойствие без малейшей грусти; сидя на лавке с поролоновыми подушечками, уставишься в одну точку и думаешь – не о высоких материях, мысли плавно текут, тишина оборачивает тебя одеялом. На пешеходном маршруте с острова старого города на регементсгатан на широких ступеньках, спускающихся плитами к воде – пара кошек из бронзы: свернувшаяся клубком и поджавшая под себя лапы; фотографируя их, кажется, смутил двух японок. А направо вдоль по улице на углу слоттспаркена – стеклянный куб библиотеки. В уютных креслах можно прочитать всячину на любой лад – от томов по заковыристым опытам зоологов или чего похлеще до последнего выпуска vogue homme, где плотность текста на пиксель глянцевых тел как в сибири человек на версту тайги. Как и в случае королевской в копенгагене – здешняя объединяет старое здание со стандартной высотой потолков с обилием пространства нового корпуса, который без книг напоминал бы обычную автобусную остановку с колоннами в тридцать метров, поддерживающими козырек – в концепции опять же несимметричное заполнение стеллажами объема, тепло создается за счет зелени, видимой через прозрачные стены из стекла, и древесного цвета ламинатного покрытия основного этажа. В слоттспаркене, где нильс застыл в бронзе с гусями, и южном пильдаммспаркене в водоемах крутится утка, подумает-посмотрит и на взлет, старается, шустро машет крыльями и, отрываясь от воды, задевает еще несколько раз ее лапами. Лебеди в параллели с самолетами – более основательные судна, разгон идет без суемы, неторопливым, но очень мощным и сосредоточенным, напоминая старт крупных лайнеров. Южнее центрального района все чаще встречаются смуглые арабские лица некоренного населения и дома в духе социалистического прошлого без излишеств. Мальмё может похвастаться собственным кунстхалле – форматом галереи, местом представлений, многие авторские задумки не тронули в идущей выставке, разве что умилила рисованная чернилами картинка «писающая девочка», где главное лицо не заметило присутствия в кустах другого противоположного пола, и афиша выступления группы sonic youth (в один день с местной «нэп») в ленинградском дворце молодежи с двумя концертами (жаль, непонятно, которого года объявление), на которой для непонятливых четко написали «соник юф». В прилегающих районах мама в хиджабе ведет дочь с друзьями в культурный центр в здании бывшей шоколадной фабрики мазетти, сладости из какао-бобов теперь делают вручную за углом в частной, открытой в 1888 году, размером в ресторанную кухню – еще один аргумент «за» поездку в этот город. В нем как-то не воспринимается всерьех пятизвездный хилтон, потому что ничто по роскоши не сравнить с «вращающимся торсом», главная площадь слишком игрушечная, а в переулках запросто перекусывают на столиках без скатертей – удовольствие, характерное более для не таких чинных стран, но все это только вывески – в шаге от роскоши – малайские кафе, китайские закусочные, кубинские авто, которые только в нашем представлении с острова свободы, а так – старые американские лимузины 50х годов. При всех исходных размеренности, четкости линий и сдержанности скандинавские города продолжают разъедать попытки других наций найти сытый угол на планете, приходится мириться с тем, что в благополучном доме с приветливыми хозяевами в опеределенный момент появится гость, которого никто не ждет, но гнать взашей уже поздно. Пересекать ёресунд собирался засветло – ночью не понять в туннеле ты или на мосту, потому уже в семь вечера уставший, смакуя фото на экране камеры, катился на поезде в столицу Дании.